23.02.2012 в 00:05
Пишет Влажный седой ёжик волос Лестрейда:Название: Tom Hiddleston knows about Tumblr
Автор: "Мокрый ёжик", ныне известный как Влажный седой ёжик волос Лестрейда
Бета: Дедукция Майкрофта Холмса
Пейринг: Бенедикт Камбербэтч/Том Хиддлстон
Рейтинг: ну где-то Rочка за менуэт, выше не потянули ==
Жанр: стёб ==
Размер: мини (~3400 слов)
Предупреждение: это АУ во вселенной, где Обоснуй не изобрели, это чистейший дистиллированный ООС, родившийся в парах неизвестно какого мориартия, поэтому Бога ради, не принимайте это всё всерьёз == Любые совпадения с реальностью - ну ээ круто, если они есть ==
Дисклеймер: мне ничего не надо!
Примечание автора: в общем-то, мысль эту срань господню написать варилась в моей голове уже давно, и вот наконец появился повод себя заставить. В тексте собрано столько ассоциативной хрени, начиная, собственно, прямо с названия, тема не нова, идея вообще уже трижды протухшая и описанная, но ежа ниатпускало. Ну вот и результат. На какую-либо художественную ценность не претендую
Дорогая Бездна, зис из спешиал фор ю и хэппи бёздэй. Карательный пельмень is Тащи к себе, если хочешь, только напиши большими буквами в начале, что НЕ В ОБЗОРЫ
Тыкать в картинку =3
Они оба не знали, что делают в этом фильме. Как их вообще сюда занесло. Нет, несомненно, фильм Спилберга - это здорово. А такой, в общем-то, великолепный фильм Спилберга, с размахом, со слёзодавительным сюжетом, с милейшим главным героем, - это, конечно, про Коня, а не про Джереми, - вдвойне и даже втройне здорово! Но две минуты эфирного времени. Но, чёрт возьми, за что? - усы у Камбербэтча. Но щенячий взгляд Хиддлстона, который моментально заставлял напрячься и заподозрить его во всех смертных грехах. Про коня, говорите, фильм..
На лондонской премьере Том почти не пьёт, почти всё время оказывается рядом с Бенедиктом, подчёркнуто случайно, и почти отказывается от продолжения банкета в менее официальных условиях. Вернее, это Бенедикт почти отказывается от мысли напиться до беспамятства, когда всё это представление закончится, но после двухсотого рукопожатия за вечер ("Привет Бен! Давно не виделись, Бен! Поздравляю с премьерой!"), устало отворачивается, чтобы отклеить от лица порядком поднадоевшую улыбку, и в который раз натыкается взглядом на Хиддлстона. Небрежно прикрытая вежливой улыбкой скука, с которой тот отвечает на любезности очередного знакомого, вызывает у Камбербэтча нечто, подозрительно напоминающее сочувствие, и он подходит с вопросом: "Выпьем где-нибудь после..?" "Конечно, майор!" - отвечает Том и скалится. Из-за бороды он напоминает льва. Или львёнка. Ему бы для диснеевских аниматоров позировать.
Снова рукопожатия, бесконечные интервью, конь, двухчасовой показ, опять конь и новая порция фанатской любви и мирового признания. "Бежать", - устало думает Бенедикт и улыбается этой мысли. Слева тут же щёлкает камера и восторженно пищит фанатка. Это как всегда очень мило, но на сегодня, пожалуй, и правда хватит. Попрощаться с родителями, Стивеном, парочка слов журналистам на прощанье, - и сесть в лимузин, чтобы проехать пару кварталов и попросить водителя остановиться. У телефонной будки уже стоит знакомая фигура в облачке сигаретного дыма. "Встреча двух особо опасных преступников, не иначе", - или шпионов, но шутить на эту тему почему-то не хочется.
- Бар? Клуб? - Том ловит такси, зябко передёргивая плечами. Не лето всё-таки, и Бенедикт вдруг понимает, что воздух как-то чересчур свеж, а с шампанским он, пожалуй, переборщил. Совсем чуть-чуть.
- Ко мне? - лимит социальной активности исчерпан. Приятной компании, по возможности самой немногочисленной, в тишине родных стен вполне достаточно. Хиддлс пожимает плечами и снова скалится, как будто он не одобряет идею коллеги, а вырвал это решение в напряжённом споре.
Таксист явно узнаёт Камбербэтча и то и дело встречается с ним глазами в зеркале, наверняка мечтая попросить автограф для сына, дочки или жены, но вечерний Лондон не способствует вождению затылком вперёд. Том наблюдает за этим умилительным диалогом взглядов и прячет улыбку в рыжей щетине, присоединяясь к нему с безмолвным "Страдай!" Разговор никак не завязывается, но и ехать всего ничего. А подписывать фотографию "любимой доченьке" ("Для милой Эмили, Бенедикт Камбербэтч") всё равно приходится, и почти убегать под жаркие заверения в том, что таксисты не все маньяки, нет-нет-нет, вот этот вот примерный семьянин, и ни в мыслях никогда не имел никаких убийств..
- Они все так говорят, - выдыхает Бенедикт и закатывает глаза только закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной. Нащупывает в темноте выключатель и решает удовольствоваться только неярким боковым освещением, - Скоро во всём Лондоне не останется ни одного кэбмэна, чьей истории жизни я ещё не слышал. Ты проходи, я на самом деле гостей не планировал, так что там немного мм беспорядок..
Беспорядок живёт на всех горизонтальных и не очень поверхностях гостиной, граничащей с кухней и немножко - безумием. Книги, журналы, какие-то бумаги - наверняка распечатки текстов ролей, газеты, пиджаки, рубашки, галстуки, чашки, стопки писем, пакеты и почтовые коробки размещаются на всех до единой полках огромного шкафа, обступают со всех сторон крохотный журнальный столик и грозятся взять его штурмом, наводняют кожаный диван и большое хозяйское кресло, а лагерь разбили на пушистом ковре, обозначив ставку почти ровно посреди комнаты той самой подушкой с британским флагом. Спастись удаётся только плазменному телевизору, робко жмущемуся к стене. Пограничный пост - барная стойка, сдерживает напор бумажно-одёжной армии, но со стороны кухни подкрадывается пара бутылок, одна из которых уже смертельно пуста, а во второй всё ещё плещется жизнь. Том переводит удивлённый взгляд со всего этого великолепия на хозяина квартиры и вдруг заливается смехом, запрокидывая голову, живо напоминая Камбербэтчу другого льва, на этот раз из "Мадагаскара".
- Сам понимаешь, я здесь не часто бываю, до уборки руки никак не доходят. Ну, можешь не разуваться, - и под аккомпанемент сдавленного хихиканья Хиддлстона, Бенедикт прошествовал к бару. Его гость, справившись, наконец, с чересчур громким удивлением, расчищает себе один из высоких стульев у бара и взбирается на него. Бутылки жалобно звякнули, уступая место двум чистым бокалам.
- Коньяк?
- Почему бы и нет.
В какой-то момент Том понимает, что выпил уже не просто много, а неприлично много. Однако вторая бутылка, большую часть которой он употребил уже чуть ли не в одиночку, ещё только подходит к концу, а в баре за спиной хозяина он пока довольно отчётливо видит третью. И четвёртую, раз уж на то пошло. Они всё ещё сидят за барной стойкой, друг напротив друга, и гоняют бокалы по лакированному дереву, в который раз уже обсуждая съёмки "Коня", перемывая косточки Спилбергу и сотоварищам, вспоминают прошедший вечер и вообще ведут себя как две старые девы в День Святого Валентина. Том чувствует, как медленно и тяжело ворочаются мысли в голове, будто тонут в коньяке, и хоть речь всё ещё довольно связная, нить разговора уже начинает то и дело ускользать от него. В комнате становится душно, пиджак он уже скинул, а Камбербэтч свой только расстегнул, зато избавился от галстука, весело сообщив, что мечтал об этом весь день.
Стоит только вспомнить про пиджак, как робко подаёт признаки жизни телефон в его нагрудном кармане. Хиддлстон выдыхает удивлённое "О?" и долго пытается понять, что с ним произошло. Когда, наконец, удаётся распознать входящее смс-сообщение, не без помощи довольно насмешливого взгляда Бенедикта, Том открывает его и зачитывает вслух:
- У Ваших друзей 56 новых твиттов, подробнее по ссылке.. Господи, что за странный сервис? Как я его включил? Как его отключить? - смеётся и трёт глаза рукой, чтобы хоть чуть-чуть восстановить ясность если не мысли, то хотя бы зрения, и тыкает в несчастную ссылку.
- Если у тебя есть время на такие вещи, значит ты слишком мало снимаешься, - Бенедикт тоже смеётся и делает ещё глоток, не зная, куда смотреть: то ли на движения пальцев гостя и мышц на тыльной стороне ладони, пока тот пролистывает новые сообщения на экране, то ли на его выражение лица, как бы вопрошающее: "Кто все эти люди, и о чём они вообще?" У него даже чересчур выразительное лицо. Пожалуй, надо ещё подлить.
- Иногда это здорово помогает. Умилительные сообщения с признаниями в любви перед тяжёлым съёмочным днём на завтрак и после него на десерт довольно неплохо мотивируют, знаешь ли. Или фотографии. Иногда даже видео, - одним глотком допивает содержимое бокала и подталкивает его к бутылке за новой порцией, не отрывая взгляда от экрана телефона. Конечно же, мысль о том, что давно пора остановиться, честно заходит в его голову, топчется там целых пару мгновений, но тут Том наугад тыкает в следующую ссылку, отправленную ему в сообщении, и мысли приходится спешно ретироваться, роняя тапки. - Впрочем не всё фантворчество так мотивирует, как хотелось бы. Подлей-ка мне ещё, без градуса такие художества я обычно не смотрю.
Камбербэтч разливает по бокалам остатки второй бутылки и наклоняется совсем близко к Хиддлстону, так, что едва не задевает волосами галстук-бабочку, заглядывая в телефон. На экране в довольно двусмысленной позе застыли Локи и Тор, хотя последний узнавался скорее ассоциативно, чем по голой спине и подчёркнуто аппетитной попке, а вот сходство Бога Обмана с оригиналом, надо признаться, было автором передано довольно неплохо. Хотя сам Бенедикт никогда не видел своего гостя таким: покрасневшим, с закушенной губой и капельками пота, стекающими по вискам, - он именно таким его себе и представляет. Представляет? Господи, что за? Но вот пальцы нет, пальцы у Хиддлстона точно длиннее. Да и ноги, наверняка, не такие тощие, а интересно, пальцы ног он тоже так поджимает, когда..
Он даже не заметил, что разглядывает рисунок чуть дольше, чем стоило бы в присутствии оригинала, и что Том уже с минуту сверлит его макушку самым убийственным из всех своих взглядов. И встречаться сейчас глазами с ним ну совсем никак не хочется, поэтому, неловко кашлянув, Бен тянется к спасительному бокалу. Виски. Точно, это всё виски. О чёрт, это же коньяк!
Том со вздохом делает то же самое, избавляясь от неприличного изображения на экране и тут же открывая следующее. Лицо его в то же мгновенье скрывается под рукой, а плечи начинают мелко трястись от нервного смеха, ибо на этот раз Локи танцует для Тора стриптиз вокруг странного шеста, и хоть на этом изображении рисовка не отличается особой реалистичностью, зато здесь есть фантастически глупое выражение лица Одинсона, которое даже у Камбербэтча вызывает непреодолимое желание глупо захихикать. Или пожалеть несчастного Хемсворта.
- И я даже иногда говорю им перестать посылать мне все эти картинки! - лицо Хиддлстона снова выныривает из-под ладони, и он начинает быстро-быстро говорить, будто боится упустить мысль, - Всегда стараюсь читать сообщения фанатов и смотреть по максимуму, если есть свободное время, - всё-таки это же поклонники моего таланта, некоторые из них действительно стараются и хотят получить от меня хоть пару слов в ответ, больше для счастья и не надо. Но вот это! Зачем, зачем оно мне? И потом, это всё неправильно, понимаешь? Они же не только рисуют, они и пишут ещё, я знаю, я даже что-то читал. Я знаю, что такое Тамбрмбр-что-то-там! Ты не подумай, я не специально, просто иногда дают ссылки и на тексты, уверяя, что мне обязательно это должно понравиться! Так вот, я читал, и мне не понравилось. У них как: Локи предатель, но брат его любит, - значит секс будет! - прерывается на секунду, чтобы глотнуть ещё коньяка, облизывает губы, и Бенедикт замечает, что даже дышать перестал, наблюдая за этим выбросом эмоций, - Или Локи предал брата, потому что любит, но они в конце концов поймут, в чём дело, и секс всё равно будет. Или Локи любит Тора, Тор любит Локи, но они оба этого не поймут, пока не случится секс. Но всё это неправильно!
Том закрывает глаза и чуть откидывается назад. На секунду Камбербэтчу кажется, что он сейчас упадёт, забыв про отсутствие у стула спинки, но Хиддлстон только вздыхает, поднимает брови невыносимо высоко и говорит как-то устало, не открывая глаз:
- Локи не любит своего брата. Уж поверь мне, я знаю это чуть ли не лучше, чем сценаристы. Я играю его не как человека - Бога, - который любит. Он ненавидит Тора, ненавидит безумно, и это безумие вряд ли бросает заинтересованные взгляды на ложе сына Одина.
Ещё мгновенье тяжёлой, почти осязаемой тишины, и Хиддлстон снова наклоняется к нему, нависая над барной стойкой, и смеётся сквозь всю свою львиную гриву:
- Но и на это у фанатов всегда ответ найдётся. Не любит Локи Тора, - тогда Том безответно полюбит Криса. О, это так неловко: смотреть на собственные жалобные бровки домиком и почти ненавидеть их. С бородой я хоть не таким несчастным кажусь, - и он скалится снова, и в этот раз Бенедикт невольно проводит ассоциации между ним и львом с логотипа компании Metro-Goldwyn-Mayer. А бровки ему нравятся, даже очень.
- Иногда ещё читаешь, как они твиттят тебе: "Дорогой Том, не волнуйся, Крис обязательно выберет тебя, мы в него верим!" - и прямо даже не знаешь, смеяться или плакать. Конечно, жена - это такая мелочь, она вообще случайно в жизнь Хемсвро.. Хесмво.. чёрт, да я даже старше его, Господи, ну не сплю я с ним!
На этой ноте тон его становится особо жалобным, а смех особо истеричным. С одной стороны, Бенедикту нравится смотреть на такого Хиддлстона. Из него эмоции будто ключом бьют, наверное, он кроме Хемсворта эту тему ни с кем и не обсуждал, да и то шутки ради, а теперь то ли накипело, то ли коньяк помог. С другой стороны, может быть даже и неосознанно, но Том наверняка ждёт от него какой-никакой поддержки, а получает в ответ только тишину, изредка нарушаемую стуком бокала о дерево стойки, и вот уже минут десять пристального, неотрывно изучающего взгляда, который не мог не нервировать. Шумно прочистив горло, Камбербэтч допивает содержимое бокала и тянется в бар за новой бутылкой.
- Знаешь, тебе ещё повезло, что у тебя Крис есть. - Хиддлстон немедленно давится коньяком, - То есть я не это хотел сказать! Ты же знаешь, какое безумие охватило фанатские массы ещё после первого сезона Шерлока. И я не отделался лёгким Фриманом постельной жизни. У меня, по мнению общественности, выбор буквально от Марка до Лу, и в лучшем случае я выбираю себе кого-то одного за раз. Хотя довольно часто наблюдаются сочетания с Эндрю и Мартином в рамках одного ммм произведения. Про Шерлока, которого даже с миссис Хадсон, прости Господи, не стесняются рисовать, наверное, и после третьей бутылки говорить будет рано, - на этом моменте Бенедикт открывает-таки несчастную третью и щедро наполняет бокалы. Пока он говорит, слегка расфокусированный взгляд Тома не сползает с его губ, зрачки расширены, а всё его выражение лица говорит о том, что вот оно, - то самое, о чём он всегда мечтал с кем-то поговорить, но то ли не решался, то ли не находил желающих. Камбербэтч вздыхает и подпирает лицо руками, продолжая также спокойно и размеренно, как об овсянке Бэрримора.
- Я, правда, сам нигде особо не сижу, и даже твиттера у меня нет, как и времени на него. С большей частью справляются фан-клубы, отвечают за меня на письма, предварительно фильтруя их содержимое. Но ты же знаешь, поклонники всегда найдут способ поклониться. Бывало, люди узнавали на улицах и бежали рассказывать о своей огромной любви ко мне и выспрашивать о моей огромной любви к Мартину. И какие у меня отношения с его детьми. И зовут ли они меня дядя Бен. Иногда фанаты где-то достают мой почтовый адрес, и кто-то просто присылает письма с рисунками, а кто-то даже зачитывал мне свои произведения прямо под окнами дома. Был такой случай, зря смеёшься, - Том снова широко улыбается, нервно крутит в руках бокал, - Некоторые цитаты из бессмертных творений этого автора я запомню до конца своих дней.
Всё ещё опираясь подбородком на одну руку, Камбербэтч делает глоток коньяка для храбрости, закрывает глаза и силится не ржать в голос, как можно серьёзнее декларируя:
- Его мимику нужно запретить законом. Его губы нужно занести в Красную Книгу. Его руки нужно хранить в сухом, тёмном, не доступном для детей месте. Его мокрые голые плечи нужно спрятать в сейфе Банка Британии..
В поцелуе Хиддлстона больше бороды, чем самого Хиддлстона, но это не страшно, потому что Бенедикт всё равно отвечает. И тут же лев отшатывается и тяжело дышит, и больше всего в крохотном пространстве между ними сейчас запаха коньяка. Открывать глаза страшно, но приходится, и перед ними именно то, чего дядя Бен боялся больше всего: огромные глаза и бровки домиком.
- Я тебе нравлюсь? - как бы тебя не спугнуть, чёртов оленёнок?
- Ммм, нет.
Ну надо же, серьёзно задумывается на мгновенье. Как часто ему говорили, что встречаться с актёром тяжело: никогда не знаешь, действительно ли он чувствует, или просто хорошо играет. Вот и Хиддлстон сейчас не то действительно задумался над вопросом, не то сыграл неуверенность. А может и весь ответ сыграл. Или просто тоже ничерта не соображает из-за процента алкоголя в организме. "Будь выше этого!" - здравый смысл судорожно ищет, за что бы ухватиться в сознании Камбербэтча, но его смывает очередным глотком коньяка:
- А ты ничего так. Хотя я не по этой части.
- Вот и правильно. Не расстраивай миллионы фанаток, они же все надеются стать твоей одной-единственной.
- Кто бы говорил.
- Я завидую, идиот.
- Мартину? Или Эндрю?
Том смеётся, смеётся невыносимо, громко, заливисто, так заразительно, запрокидывая голову, и Камбербэтч вдруг обнаруживает, что руки перестали сжимать стакан и занялись наименее интересным и явно лишним предметом одежды Хиддлстона - бабочкой. Нельзя эту шею прятать, гораздо приятнее смотреть на неё, если верхняя пуговичка рубашки расстёгнута. Оукей, ну и вторая тогда тоже.
Встретиться взглядом с голубыми, чуть прищуренными, глазами после этого немного стыдно. Руки всё вот это сами сделали, не спрашивая разрешения хозяина, а Бенедикту теперь за них отдуваться. Хотя с воздухом у него сейчас определённо проблемы.
- Пойдём расчистим диван, или ещё по стаканчику, и нам потребуется помощь белого друга?
Впрочем, "пойдём" сейчас не самый удачный глагол. Пойти Бенедикт безусловно согласен, предпочитая, правда, раньше времени не задумываться над вопросом, зачем именно им диван, но нижняя половина тела бунтует против этого решения, причём каждая её часть по-своему. И самое неловкое то, что у Камбербэтча стоит. Возможно, ещё с момента самой первой картинки с Локи.
- Ну, ты как хочешь, а я всё-таки на диван, - Том буквально стекает со стула и бредёт в сторону мебели, опасно покачиваясь на своих двух. Бенедикт моргает и устало трёт глаза. Вот тебе Хиддлстон, можно сказать, покачивает бёдрами, воображению остаётся только пририсовать шест и..
Задумываться о продолжении фразы нет смысла, потому что ещё на середине её Бен уже догоняет эти самые бёдра, ловит их и направляет к подлокотнику дивана. На минуточку. И это он, кажется, вслух сказал. Пиджак приземляется на кресло, туда же летят ещё пара костюмов, обитавших на диване, затем коробка с обувью и пакет из ближайшего книжного. Сами книги приходится аккуратно опускать на пол, но как только освобождается достаточно места, чтобы два человека могли спокойно сесть (а может, просто ждать устал?), Хиддлстон приземляется на прохладную чёрную кожу, запрокидывает голову на спинку и смотри на Бенедикта из-под полуприкрытых век таким томным взглядом, что даже Локи бы мог ему позавидовать. Камбербэтч ухмыляется одной только стороной лица и нависает над своей жертвой.
- Целоваться?
- А есть другие предложения?
- Мм, возможно.
Несколько бесконечных мгновений они просто смотрят друг другу в глаза, и только убедившись во взаимности недоумения, Бен выносит вердикт: к целованию пригоден. Если уж творить чёрт знает что, то хотя бы с полным согласием на то второй стороны. "Побрить бы этого кота-переростка", - последняя связная мысль, которую Хиддлстон буквально слизывает с его губ, и борода - это почти даже забавно, вот уж бородатых девушек у него точно никогда не было. Том зарывается руками в его волосы, и это очень удобно: можно оторваться от дивана и заняться остальными пуговицами его рубашки. Определённо, это не лучший поцелуй в его жизни, но к возбуждению примешивается ощущение абсолютной ирреальности происходящего, от чего адреналин в крови закипает быстрее любого алкоголя. У поцелуя вкус коньяка, Хиддлстон больно кусает его за нижнюю губу, когда чувствует руки на ремне своих брюк, и солоноватый привкус крови разбавляет напряжённую романтичность момента.
Камбербэтч отстраняется, прерывает поцелуй, тяжело дыша, ведёт губами от подбородка к уху, против шерсти, оставляя едва заметный в ней красный след, и тоже кусает, за мочку, одновременно высвобождая член Хиддлстона из-под одежды и поглаживая головку. Том слишком резко вдыхает-выдыхает, ещё не стон, но уже достаточно мотивирующее проявление одобрения. Сползти с дивана, по пути вычерчивая на шее, ключицах и груди линии, узоры и слова (возможно даже сонеты Шекспира), обогнуть левый сосок, прикусить его посильнее, чтобы услышать ещё один почти стон, скорее от удивления, правда; спускаясь всё ниже ткнуться носом в пупок, а затем и языком, на всякий, и, наконец, опуститься на колени перед диваном, раздвинув пошире ноги Тома, и лизнуть по всей длине, от яиц до головки, получая на этот раз хиддлс-стон, плохо замаскированный под смешок.
- Вот теперь я завидую Мартину. Или Эндрю. Ну или кому там чаще достаётся? - всем своим видом показывает, что ещё даже говорить может. Дразнит, конечно же, но Бенедикт хочет поддаться на эту провокацию, поэтому опускает голову ниже, впуская в себя так глубоко, как может, на секунду замирает наслаждаясь сдавленным стоном, а потом сжимает бёдра Хиддлстона руками и начинает медленно-медленно двигаться. Тоже умеет дразнить, обводит языком каждую неровность, совсем легко царапает зубами, выпускает, дует на мокрый от слюны член, от чего Тома атакуют мурашки. Вот именно так он себе его и представлял, да. И артер определённо был прав: именно так будет закушена губа, ещё только капельки пота не хватает, стекающей с виска, но это упущение они успеют исправить. А вот покраснел Хиддлстон уже отлично, и лицо в этом смысле уступало некоторым другим частям тела.
- Что там было про губы? В Красную.. говоришь.. Книгу? А про язык ничего.. ннет? Предлагаю ему возглавить Ммм.. мминистерство.. внутренних дел..
Бен смеётся и вылизывает его член, как большой кусок сахара, от чего Том очень некстати вспоминает коня и тоже смеётся, а потом дёргает за волосы и тянет вверх на себя, опять целоваться, и предлагает руку помощи, обхватывая оба их члена, двигается резко и быстро, утыкается носом в плечо Бенедикта, и всё равно не затыкается ни на секунду, мешая стоны со всё ещё довольно остроумными комментариями. Оргазм накрывает его белой вспышкой, и он снова откидывается на спинку дивана. Камбербэтч отстаёт всего на полминуты - больно кусает плечо и сползает с Хиддлса на диван.
- Так вот ты какой, Каддлстон. Мы сейчас воплотили в жизнь эротические фантазии миллионов..
- Плевать на миллионы, Том. Где у нас там следующая премьера?
URL записиАвтор: "Мокрый ёжик", ныне известный как Влажный седой ёжик волос Лестрейда
Бета: Дедукция Майкрофта Холмса
Пейринг: Бенедикт Камбербэтч/Том Хиддлстон
Рейтинг: ну где-то Rочка за менуэт, выше не потянули ==
Жанр: стёб ==
Размер: мини (~3400 слов)
Предупреждение: это АУ во вселенной, где Обоснуй не изобрели, это чистейший дистиллированный ООС, родившийся в парах неизвестно какого мориартия, поэтому Бога ради, не принимайте это всё всерьёз == Любые совпадения с реальностью - ну ээ круто, если они есть ==
Дисклеймер: мне ничего не надо!
Примечание автора: в общем-то, мысль эту срань господню написать варилась в моей голове уже давно, и вот наконец появился повод себя заставить. В тексте собрано столько ассоциативной хрени, начиная, собственно, прямо с названия, тема не нова, идея вообще уже трижды протухшая и описанная, но ежа ниатпускало. Ну вот и результат. На какую-либо художественную ценность не претендую
Дорогая Бездна, зис из спешиал фор ю и хэппи бёздэй. Карательный пельмень is Тащи к себе, если хочешь, только напиши большими буквами в начале, что НЕ В ОБЗОРЫ
Тыкать в картинку =3
Они оба не знали, что делают в этом фильме. Как их вообще сюда занесло. Нет, несомненно, фильм Спилберга - это здорово. А такой, в общем-то, великолепный фильм Спилберга, с размахом, со слёзодавительным сюжетом, с милейшим главным героем, - это, конечно, про Коня, а не про Джереми, - вдвойне и даже втройне здорово! Но две минуты эфирного времени. Но, чёрт возьми, за что? - усы у Камбербэтча. Но щенячий взгляд Хиддлстона, который моментально заставлял напрячься и заподозрить его во всех смертных грехах. Про коня, говорите, фильм..
На лондонской премьере Том почти не пьёт, почти всё время оказывается рядом с Бенедиктом, подчёркнуто случайно, и почти отказывается от продолжения банкета в менее официальных условиях. Вернее, это Бенедикт почти отказывается от мысли напиться до беспамятства, когда всё это представление закончится, но после двухсотого рукопожатия за вечер ("Привет Бен! Давно не виделись, Бен! Поздравляю с премьерой!"), устало отворачивается, чтобы отклеить от лица порядком поднадоевшую улыбку, и в который раз натыкается взглядом на Хиддлстона. Небрежно прикрытая вежливой улыбкой скука, с которой тот отвечает на любезности очередного знакомого, вызывает у Камбербэтча нечто, подозрительно напоминающее сочувствие, и он подходит с вопросом: "Выпьем где-нибудь после..?" "Конечно, майор!" - отвечает Том и скалится. Из-за бороды он напоминает льва. Или львёнка. Ему бы для диснеевских аниматоров позировать.
Снова рукопожатия, бесконечные интервью, конь, двухчасовой показ, опять конь и новая порция фанатской любви и мирового признания. "Бежать", - устало думает Бенедикт и улыбается этой мысли. Слева тут же щёлкает камера и восторженно пищит фанатка. Это как всегда очень мило, но на сегодня, пожалуй, и правда хватит. Попрощаться с родителями, Стивеном, парочка слов журналистам на прощанье, - и сесть в лимузин, чтобы проехать пару кварталов и попросить водителя остановиться. У телефонной будки уже стоит знакомая фигура в облачке сигаретного дыма. "Встреча двух особо опасных преступников, не иначе", - или шпионов, но шутить на эту тему почему-то не хочется.
- Бар? Клуб? - Том ловит такси, зябко передёргивая плечами. Не лето всё-таки, и Бенедикт вдруг понимает, что воздух как-то чересчур свеж, а с шампанским он, пожалуй, переборщил. Совсем чуть-чуть.
- Ко мне? - лимит социальной активности исчерпан. Приятной компании, по возможности самой немногочисленной, в тишине родных стен вполне достаточно. Хиддлс пожимает плечами и снова скалится, как будто он не одобряет идею коллеги, а вырвал это решение в напряжённом споре.
Таксист явно узнаёт Камбербэтча и то и дело встречается с ним глазами в зеркале, наверняка мечтая попросить автограф для сына, дочки или жены, но вечерний Лондон не способствует вождению затылком вперёд. Том наблюдает за этим умилительным диалогом взглядов и прячет улыбку в рыжей щетине, присоединяясь к нему с безмолвным "Страдай!" Разговор никак не завязывается, но и ехать всего ничего. А подписывать фотографию "любимой доченьке" ("Для милой Эмили, Бенедикт Камбербэтч") всё равно приходится, и почти убегать под жаркие заверения в том, что таксисты не все маньяки, нет-нет-нет, вот этот вот примерный семьянин, и ни в мыслях никогда не имел никаких убийств..
- Они все так говорят, - выдыхает Бенедикт и закатывает глаза только закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной. Нащупывает в темноте выключатель и решает удовольствоваться только неярким боковым освещением, - Скоро во всём Лондоне не останется ни одного кэбмэна, чьей истории жизни я ещё не слышал. Ты проходи, я на самом деле гостей не планировал, так что там немного мм беспорядок..
Беспорядок живёт на всех горизонтальных и не очень поверхностях гостиной, граничащей с кухней и немножко - безумием. Книги, журналы, какие-то бумаги - наверняка распечатки текстов ролей, газеты, пиджаки, рубашки, галстуки, чашки, стопки писем, пакеты и почтовые коробки размещаются на всех до единой полках огромного шкафа, обступают со всех сторон крохотный журнальный столик и грозятся взять его штурмом, наводняют кожаный диван и большое хозяйское кресло, а лагерь разбили на пушистом ковре, обозначив ставку почти ровно посреди комнаты той самой подушкой с британским флагом. Спастись удаётся только плазменному телевизору, робко жмущемуся к стене. Пограничный пост - барная стойка, сдерживает напор бумажно-одёжной армии, но со стороны кухни подкрадывается пара бутылок, одна из которых уже смертельно пуста, а во второй всё ещё плещется жизнь. Том переводит удивлённый взгляд со всего этого великолепия на хозяина квартиры и вдруг заливается смехом, запрокидывая голову, живо напоминая Камбербэтчу другого льва, на этот раз из "Мадагаскара".
- Сам понимаешь, я здесь не часто бываю, до уборки руки никак не доходят. Ну, можешь не разуваться, - и под аккомпанемент сдавленного хихиканья Хиддлстона, Бенедикт прошествовал к бару. Его гость, справившись, наконец, с чересчур громким удивлением, расчищает себе один из высоких стульев у бара и взбирается на него. Бутылки жалобно звякнули, уступая место двум чистым бокалам.
- Коньяк?
- Почему бы и нет.
В какой-то момент Том понимает, что выпил уже не просто много, а неприлично много. Однако вторая бутылка, большую часть которой он употребил уже чуть ли не в одиночку, ещё только подходит к концу, а в баре за спиной хозяина он пока довольно отчётливо видит третью. И четвёртую, раз уж на то пошло. Они всё ещё сидят за барной стойкой, друг напротив друга, и гоняют бокалы по лакированному дереву, в который раз уже обсуждая съёмки "Коня", перемывая косточки Спилбергу и сотоварищам, вспоминают прошедший вечер и вообще ведут себя как две старые девы в День Святого Валентина. Том чувствует, как медленно и тяжело ворочаются мысли в голове, будто тонут в коньяке, и хоть речь всё ещё довольно связная, нить разговора уже начинает то и дело ускользать от него. В комнате становится душно, пиджак он уже скинул, а Камбербэтч свой только расстегнул, зато избавился от галстука, весело сообщив, что мечтал об этом весь день.
Стоит только вспомнить про пиджак, как робко подаёт признаки жизни телефон в его нагрудном кармане. Хиддлстон выдыхает удивлённое "О?" и долго пытается понять, что с ним произошло. Когда, наконец, удаётся распознать входящее смс-сообщение, не без помощи довольно насмешливого взгляда Бенедикта, Том открывает его и зачитывает вслух:
- У Ваших друзей 56 новых твиттов, подробнее по ссылке.. Господи, что за странный сервис? Как я его включил? Как его отключить? - смеётся и трёт глаза рукой, чтобы хоть чуть-чуть восстановить ясность если не мысли, то хотя бы зрения, и тыкает в несчастную ссылку.
- Если у тебя есть время на такие вещи, значит ты слишком мало снимаешься, - Бенедикт тоже смеётся и делает ещё глоток, не зная, куда смотреть: то ли на движения пальцев гостя и мышц на тыльной стороне ладони, пока тот пролистывает новые сообщения на экране, то ли на его выражение лица, как бы вопрошающее: "Кто все эти люди, и о чём они вообще?" У него даже чересчур выразительное лицо. Пожалуй, надо ещё подлить.
- Иногда это здорово помогает. Умилительные сообщения с признаниями в любви перед тяжёлым съёмочным днём на завтрак и после него на десерт довольно неплохо мотивируют, знаешь ли. Или фотографии. Иногда даже видео, - одним глотком допивает содержимое бокала и подталкивает его к бутылке за новой порцией, не отрывая взгляда от экрана телефона. Конечно же, мысль о том, что давно пора остановиться, честно заходит в его голову, топчется там целых пару мгновений, но тут Том наугад тыкает в следующую ссылку, отправленную ему в сообщении, и мысли приходится спешно ретироваться, роняя тапки. - Впрочем не всё фантворчество так мотивирует, как хотелось бы. Подлей-ка мне ещё, без градуса такие художества я обычно не смотрю.
Камбербэтч разливает по бокалам остатки второй бутылки и наклоняется совсем близко к Хиддлстону, так, что едва не задевает волосами галстук-бабочку, заглядывая в телефон. На экране в довольно двусмысленной позе застыли Локи и Тор, хотя последний узнавался скорее ассоциативно, чем по голой спине и подчёркнуто аппетитной попке, а вот сходство Бога Обмана с оригиналом, надо признаться, было автором передано довольно неплохо. Хотя сам Бенедикт никогда не видел своего гостя таким: покрасневшим, с закушенной губой и капельками пота, стекающими по вискам, - он именно таким его себе и представляет. Представляет? Господи, что за? Но вот пальцы нет, пальцы у Хиддлстона точно длиннее. Да и ноги, наверняка, не такие тощие, а интересно, пальцы ног он тоже так поджимает, когда..
Он даже не заметил, что разглядывает рисунок чуть дольше, чем стоило бы в присутствии оригинала, и что Том уже с минуту сверлит его макушку самым убийственным из всех своих взглядов. И встречаться сейчас глазами с ним ну совсем никак не хочется, поэтому, неловко кашлянув, Бен тянется к спасительному бокалу. Виски. Точно, это всё виски. О чёрт, это же коньяк!
Том со вздохом делает то же самое, избавляясь от неприличного изображения на экране и тут же открывая следующее. Лицо его в то же мгновенье скрывается под рукой, а плечи начинают мелко трястись от нервного смеха, ибо на этот раз Локи танцует для Тора стриптиз вокруг странного шеста, и хоть на этом изображении рисовка не отличается особой реалистичностью, зато здесь есть фантастически глупое выражение лица Одинсона, которое даже у Камбербэтча вызывает непреодолимое желание глупо захихикать. Или пожалеть несчастного Хемсворта.
- И я даже иногда говорю им перестать посылать мне все эти картинки! - лицо Хиддлстона снова выныривает из-под ладони, и он начинает быстро-быстро говорить, будто боится упустить мысль, - Всегда стараюсь читать сообщения фанатов и смотреть по максимуму, если есть свободное время, - всё-таки это же поклонники моего таланта, некоторые из них действительно стараются и хотят получить от меня хоть пару слов в ответ, больше для счастья и не надо. Но вот это! Зачем, зачем оно мне? И потом, это всё неправильно, понимаешь? Они же не только рисуют, они и пишут ещё, я знаю, я даже что-то читал. Я знаю, что такое Тамбрмбр-что-то-там! Ты не подумай, я не специально, просто иногда дают ссылки и на тексты, уверяя, что мне обязательно это должно понравиться! Так вот, я читал, и мне не понравилось. У них как: Локи предатель, но брат его любит, - значит секс будет! - прерывается на секунду, чтобы глотнуть ещё коньяка, облизывает губы, и Бенедикт замечает, что даже дышать перестал, наблюдая за этим выбросом эмоций, - Или Локи предал брата, потому что любит, но они в конце концов поймут, в чём дело, и секс всё равно будет. Или Локи любит Тора, Тор любит Локи, но они оба этого не поймут, пока не случится секс. Но всё это неправильно!
Том закрывает глаза и чуть откидывается назад. На секунду Камбербэтчу кажется, что он сейчас упадёт, забыв про отсутствие у стула спинки, но Хиддлстон только вздыхает, поднимает брови невыносимо высоко и говорит как-то устало, не открывая глаз:
- Локи не любит своего брата. Уж поверь мне, я знаю это чуть ли не лучше, чем сценаристы. Я играю его не как человека - Бога, - который любит. Он ненавидит Тора, ненавидит безумно, и это безумие вряд ли бросает заинтересованные взгляды на ложе сына Одина.
Ещё мгновенье тяжёлой, почти осязаемой тишины, и Хиддлстон снова наклоняется к нему, нависая над барной стойкой, и смеётся сквозь всю свою львиную гриву:
- Но и на это у фанатов всегда ответ найдётся. Не любит Локи Тора, - тогда Том безответно полюбит Криса. О, это так неловко: смотреть на собственные жалобные бровки домиком и почти ненавидеть их. С бородой я хоть не таким несчастным кажусь, - и он скалится снова, и в этот раз Бенедикт невольно проводит ассоциации между ним и львом с логотипа компании Metro-Goldwyn-Mayer. А бровки ему нравятся, даже очень.
- Иногда ещё читаешь, как они твиттят тебе: "Дорогой Том, не волнуйся, Крис обязательно выберет тебя, мы в него верим!" - и прямо даже не знаешь, смеяться или плакать. Конечно, жена - это такая мелочь, она вообще случайно в жизнь Хемсвро.. Хесмво.. чёрт, да я даже старше его, Господи, ну не сплю я с ним!
На этой ноте тон его становится особо жалобным, а смех особо истеричным. С одной стороны, Бенедикту нравится смотреть на такого Хиддлстона. Из него эмоции будто ключом бьют, наверное, он кроме Хемсворта эту тему ни с кем и не обсуждал, да и то шутки ради, а теперь то ли накипело, то ли коньяк помог. С другой стороны, может быть даже и неосознанно, но Том наверняка ждёт от него какой-никакой поддержки, а получает в ответ только тишину, изредка нарушаемую стуком бокала о дерево стойки, и вот уже минут десять пристального, неотрывно изучающего взгляда, который не мог не нервировать. Шумно прочистив горло, Камбербэтч допивает содержимое бокала и тянется в бар за новой бутылкой.
- Знаешь, тебе ещё повезло, что у тебя Крис есть. - Хиддлстон немедленно давится коньяком, - То есть я не это хотел сказать! Ты же знаешь, какое безумие охватило фанатские массы ещё после первого сезона Шерлока. И я не отделался лёгким Фриманом постельной жизни. У меня, по мнению общественности, выбор буквально от Марка до Лу, и в лучшем случае я выбираю себе кого-то одного за раз. Хотя довольно часто наблюдаются сочетания с Эндрю и Мартином в рамках одного ммм произведения. Про Шерлока, которого даже с миссис Хадсон, прости Господи, не стесняются рисовать, наверное, и после третьей бутылки говорить будет рано, - на этом моменте Бенедикт открывает-таки несчастную третью и щедро наполняет бокалы. Пока он говорит, слегка расфокусированный взгляд Тома не сползает с его губ, зрачки расширены, а всё его выражение лица говорит о том, что вот оно, - то самое, о чём он всегда мечтал с кем-то поговорить, но то ли не решался, то ли не находил желающих. Камбербэтч вздыхает и подпирает лицо руками, продолжая также спокойно и размеренно, как об овсянке Бэрримора.
- Я, правда, сам нигде особо не сижу, и даже твиттера у меня нет, как и времени на него. С большей частью справляются фан-клубы, отвечают за меня на письма, предварительно фильтруя их содержимое. Но ты же знаешь, поклонники всегда найдут способ поклониться. Бывало, люди узнавали на улицах и бежали рассказывать о своей огромной любви ко мне и выспрашивать о моей огромной любви к Мартину. И какие у меня отношения с его детьми. И зовут ли они меня дядя Бен. Иногда фанаты где-то достают мой почтовый адрес, и кто-то просто присылает письма с рисунками, а кто-то даже зачитывал мне свои произведения прямо под окнами дома. Был такой случай, зря смеёшься, - Том снова широко улыбается, нервно крутит в руках бокал, - Некоторые цитаты из бессмертных творений этого автора я запомню до конца своих дней.
Всё ещё опираясь подбородком на одну руку, Камбербэтч делает глоток коньяка для храбрости, закрывает глаза и силится не ржать в голос, как можно серьёзнее декларируя:
- Его мимику нужно запретить законом. Его губы нужно занести в Красную Книгу. Его руки нужно хранить в сухом, тёмном, не доступном для детей месте. Его мокрые голые плечи нужно спрятать в сейфе Банка Британии..
В поцелуе Хиддлстона больше бороды, чем самого Хиддлстона, но это не страшно, потому что Бенедикт всё равно отвечает. И тут же лев отшатывается и тяжело дышит, и больше всего в крохотном пространстве между ними сейчас запаха коньяка. Открывать глаза страшно, но приходится, и перед ними именно то, чего дядя Бен боялся больше всего: огромные глаза и бровки домиком.
- Я тебе нравлюсь? - как бы тебя не спугнуть, чёртов оленёнок?
- Ммм, нет.
Ну надо же, серьёзно задумывается на мгновенье. Как часто ему говорили, что встречаться с актёром тяжело: никогда не знаешь, действительно ли он чувствует, или просто хорошо играет. Вот и Хиддлстон сейчас не то действительно задумался над вопросом, не то сыграл неуверенность. А может и весь ответ сыграл. Или просто тоже ничерта не соображает из-за процента алкоголя в организме. "Будь выше этого!" - здравый смысл судорожно ищет, за что бы ухватиться в сознании Камбербэтча, но его смывает очередным глотком коньяка:
- А ты ничего так. Хотя я не по этой части.
- Вот и правильно. Не расстраивай миллионы фанаток, они же все надеются стать твоей одной-единственной.
- Кто бы говорил.
- Я завидую, идиот.
- Мартину? Или Эндрю?
Том смеётся, смеётся невыносимо, громко, заливисто, так заразительно, запрокидывая голову, и Камбербэтч вдруг обнаруживает, что руки перестали сжимать стакан и занялись наименее интересным и явно лишним предметом одежды Хиддлстона - бабочкой. Нельзя эту шею прятать, гораздо приятнее смотреть на неё, если верхняя пуговичка рубашки расстёгнута. Оукей, ну и вторая тогда тоже.
Встретиться взглядом с голубыми, чуть прищуренными, глазами после этого немного стыдно. Руки всё вот это сами сделали, не спрашивая разрешения хозяина, а Бенедикту теперь за них отдуваться. Хотя с воздухом у него сейчас определённо проблемы.
- Пойдём расчистим диван, или ещё по стаканчику, и нам потребуется помощь белого друга?
Впрочем, "пойдём" сейчас не самый удачный глагол. Пойти Бенедикт безусловно согласен, предпочитая, правда, раньше времени не задумываться над вопросом, зачем именно им диван, но нижняя половина тела бунтует против этого решения, причём каждая её часть по-своему. И самое неловкое то, что у Камбербэтча стоит. Возможно, ещё с момента самой первой картинки с Локи.
- Ну, ты как хочешь, а я всё-таки на диван, - Том буквально стекает со стула и бредёт в сторону мебели, опасно покачиваясь на своих двух. Бенедикт моргает и устало трёт глаза. Вот тебе Хиддлстон, можно сказать, покачивает бёдрами, воображению остаётся только пририсовать шест и..
Задумываться о продолжении фразы нет смысла, потому что ещё на середине её Бен уже догоняет эти самые бёдра, ловит их и направляет к подлокотнику дивана. На минуточку. И это он, кажется, вслух сказал. Пиджак приземляется на кресло, туда же летят ещё пара костюмов, обитавших на диване, затем коробка с обувью и пакет из ближайшего книжного. Сами книги приходится аккуратно опускать на пол, но как только освобождается достаточно места, чтобы два человека могли спокойно сесть (а может, просто ждать устал?), Хиддлстон приземляется на прохладную чёрную кожу, запрокидывает голову на спинку и смотри на Бенедикта из-под полуприкрытых век таким томным взглядом, что даже Локи бы мог ему позавидовать. Камбербэтч ухмыляется одной только стороной лица и нависает над своей жертвой.
- Целоваться?
- А есть другие предложения?
- Мм, возможно.
Несколько бесконечных мгновений они просто смотрят друг другу в глаза, и только убедившись во взаимности недоумения, Бен выносит вердикт: к целованию пригоден. Если уж творить чёрт знает что, то хотя бы с полным согласием на то второй стороны. "Побрить бы этого кота-переростка", - последняя связная мысль, которую Хиддлстон буквально слизывает с его губ, и борода - это почти даже забавно, вот уж бородатых девушек у него точно никогда не было. Том зарывается руками в его волосы, и это очень удобно: можно оторваться от дивана и заняться остальными пуговицами его рубашки. Определённо, это не лучший поцелуй в его жизни, но к возбуждению примешивается ощущение абсолютной ирреальности происходящего, от чего адреналин в крови закипает быстрее любого алкоголя. У поцелуя вкус коньяка, Хиддлстон больно кусает его за нижнюю губу, когда чувствует руки на ремне своих брюк, и солоноватый привкус крови разбавляет напряжённую романтичность момента.
Камбербэтч отстраняется, прерывает поцелуй, тяжело дыша, ведёт губами от подбородка к уху, против шерсти, оставляя едва заметный в ней красный след, и тоже кусает, за мочку, одновременно высвобождая член Хиддлстона из-под одежды и поглаживая головку. Том слишком резко вдыхает-выдыхает, ещё не стон, но уже достаточно мотивирующее проявление одобрения. Сползти с дивана, по пути вычерчивая на шее, ключицах и груди линии, узоры и слова (возможно даже сонеты Шекспира), обогнуть левый сосок, прикусить его посильнее, чтобы услышать ещё один почти стон, скорее от удивления, правда; спускаясь всё ниже ткнуться носом в пупок, а затем и языком, на всякий, и, наконец, опуститься на колени перед диваном, раздвинув пошире ноги Тома, и лизнуть по всей длине, от яиц до головки, получая на этот раз хиддлс-стон, плохо замаскированный под смешок.
- Вот теперь я завидую Мартину. Или Эндрю. Ну или кому там чаще достаётся? - всем своим видом показывает, что ещё даже говорить может. Дразнит, конечно же, но Бенедикт хочет поддаться на эту провокацию, поэтому опускает голову ниже, впуская в себя так глубоко, как может, на секунду замирает наслаждаясь сдавленным стоном, а потом сжимает бёдра Хиддлстона руками и начинает медленно-медленно двигаться. Тоже умеет дразнить, обводит языком каждую неровность, совсем легко царапает зубами, выпускает, дует на мокрый от слюны член, от чего Тома атакуют мурашки. Вот именно так он себе его и представлял, да. И артер определённо был прав: именно так будет закушена губа, ещё только капельки пота не хватает, стекающей с виска, но это упущение они успеют исправить. А вот покраснел Хиддлстон уже отлично, и лицо в этом смысле уступало некоторым другим частям тела.
- Что там было про губы? В Красную.. говоришь.. Книгу? А про язык ничего.. ннет? Предлагаю ему возглавить Ммм.. мминистерство.. внутренних дел..
Бен смеётся и вылизывает его член, как большой кусок сахара, от чего Том очень некстати вспоминает коня и тоже смеётся, а потом дёргает за волосы и тянет вверх на себя, опять целоваться, и предлагает руку помощи, обхватывая оба их члена, двигается резко и быстро, утыкается носом в плечо Бенедикта, и всё равно не затыкается ни на секунду, мешая стоны со всё ещё довольно остроумными комментариями. Оргазм накрывает его белой вспышкой, и он снова откидывается на спинку дивана. Камбербэтч отстаёт всего на полминуты - больно кусает плечо и сползает с Хиддлса на диван.
- Так вот ты какой, Каддлстон. Мы сейчас воплотили в жизнь эротические фантазии миллионов..
- Плевать на миллионы, Том. Где у нас там следующая премьера?